Пациентки на приеме у одесского врача радостно хихикали, потому и рожали легко

Сейчас уже не очень понятно, когда жизнь в Одессе стала накладывать на людей свой особенный отпечаток. Сами одесситы говорят, что город знаменит не своими знаковыми местами, но гениями, которым суждено было здесь жить. И мы сейчас не о Леониде Утесове, Мише Япончике, Исааке Бабеле или Михаиле Жванецком, чьи таланты неоспоримы. Есть и другие персонажи. Просто мы о них не знаем.

Редакция «Так Просто!» с удовольствием поделится историей Иосифа Зильбермана. Этот человек — Одессит с большой буквы. Ее воплощение, душа, архетип. Мы уверены, что только благодаря вот таким людям Одессу знают во всём мире. И с восхищением начинаем свой пересказ.

Жизнь в Одессе

Врач-гинеколог Иосиф Зильберман в свои 76 бодр, свеж и наслаждается жизнью. Он из тех одесситов, которые задают этот неповторимый фольклорный тон: после встречи с ними люди обычно сразу бегут их цитировать. Особая каста, которая живет только здесь. Зильберман рассказывает, что не должен был появиться на свет.

Нежеланный ребенок, который родился в самый канун войны. Год рождения — 1941. Его мать, детский врач, на осмотры не спешила принципиально. До тех пор, пока живот не вырос до заметных размеров. В районной поликлинике заподозрили страшное и срочно отправили ее на операцию. Хорошо, что попала перед тем к гинекологу.

«Шо я вам должен сказать? Идите домой, дорогая! У нас тут пятимесячное образование, в оперативном вмешательстве не нуждается!» Скандал разгорелся здесь же, в поликлинике. Будущий папа протестовал, что это его ребенок. Двенадцать лет ничего, и вдруг на тебе! Это, мол, не мой. Давай делать аборт. Будущая мама смутилась, но в дело вмешалась бабушка.

Она не стеснялась в выражениях и, будучи человеком еще тех, патриархальных еврейских взглядов, заявила: «Шо значит не твой? Шо за пуримшпиль вы тут обе утроили и корчите из себя идиотов? Какой аборт на пятом месяце? Где остался ваш мозг, который один на двоих?» Ослушаться бабушку будущие родители, естественно, не посмели. Вот так благополучно Йося появился на свет.

Ему можно всё

Ему можно всё. Он пьет густой черный чай из огромной кружки в паузах между осмотрами и тут же, в кабинете, курит. Он — легенда, спасающий женщин от невозможности иметь детей своим гениальным чутьем и копеечными препаратами. Сотни женщин. Еще до появления ЭКО. Зильберман настолько колоритен, что сами пациенты-одесситки вдруг признаются, что наконец-то ощутили настоящую Одессу.

Всю жизнь он принимает в старой клинике на Молдаванке, а в очереди к нему можно просидеть добрых пять часов. Это никогда не скучно, потому что импульсивный врач громко «ругается» на всю больницу: «Какое кесарево, господи жеж боже мой? Ты свою корму видела? Ты же комбайн по производству детей! Иди молись каждый день богу за такие шикарные бедра! Чтоб у меня такие были!»

Иосиф Семенович рассказывает, что во время войны выжили только благодаря бабушке. Родители отправились на фронт, а их, маленьких детей с бабушкой во главе, эвакуировали сначала в Чимкент, а потом и в Омск. Кроме идиша, бабушка знала еще пять языков и переводила документы на военном заводе, за что получала дополнительный паек. Вместе со своим делила между внуками. Голодно было, но продержались. И годовалый Йося продержался.

Пока рассказывает, рядом пациентка заполняет свою же карточку. На вопрос, почему он сам не заполняет, отвечает, что у него неразборчивый почерк, как у всех врачей. А будущая мамаша свой-то разберет запросто. «Вот тут поставь прочерк, галочку где шевеление и сердцебиение. Всё, иди! Позовешь следующую из очереди. И спасибо, что ручку не сперла!»

Мелкий хулиган

Из школы чуть не исключили за хулиганку. Он с товарищем, внуком профессора, увидел в школьной двери забытые техничкой ключи. Решили пошутить, закрыли школу на ключ, а сами убежали на море. Схватили их тут же, на пляже, милиция тогда реагировала как положено. В общем, скандал получился. Повезло, что конец года был, в сентябре пришли как ни в чём ни бывало.

Да и не могли исключить, потому что маленький Йося выигрывал все областные олимпиады по физике и химии. А то, что директору пришлось пожарных вызывать, чтобы из школы выбраться, дело наживное. Дедушка-профессор тоже, само собой, словечко замолвил. В общем, замяли эту историю.

«Обратите внимание все на эту приличную женщину! Послушно приходила на прием, послушно рожала и сейчас же послушно поползет на кресло. И запомнит себе на уме, что на сорок девятый день после родов можно брать сачок и снова ловить в живот бабочки. Идти на мора и жить прекрасной глубокой жизнью! Вот она покажет всем фото ребенка — получился, кстати, на отлично — и через годик придет повторить!»

Иосиф Зильберман — единственный студент-еврей на всём потоке. Обучение пришлось на антисемитскую кампанию. Тогдашний ректор во всеуслышание заявлял: «У меня будет учиться столько евреев, сколько их есть на донбасских шахтах!». Вручая Иосифу красный диплом, он ему единственному не подал руки. Но Зильберман просто победно поднял диплом над головой и весь институт взорвался овациями.

Молодой специалист

«Мне достался Белгород-Днестровский по распределению. Это тут, рядом, так что снова повезло. Пришел в тамошний роддом и у меня сразу две пациентки: одной под сто, другой под девяносто. Через полгода начался аншлаг. Золотое время было: полторы ставки в роддоме, полставки консультация, семь дежурств на скорой и еще на Фонтанку ездил читать гражданскую оборону! А шо делать?»

В Белгород-Днестровском Зильберман познакомился со своим будущим наставником, главным районным гинекологом, который уже тогда успешно занимался вопросами бесплодия. Он чуть ли не силой заставил молодого многообещающего специалиста начать обучение в этой области. Это было точное попадание в яблочко.

«Ой, я в двадцать пять уже на всю Одессу был уважаем. Во-первых, деньги все стремились всунуть, во-вторых, подарки стремились подарить. То продавщица позвонит и кричит за бюстгальтеры, вот подвезли, какой жене взять. То папаша грузовик арбузов под домом выгрузит. Вся Ришельевская эти арбузы кушала».

Он не помнит, сколько принял малышей, за одно дежурство их могло быть больше десяти, но помнит каждую пациентку: «Зоя, шо ж я тебя не помню (воды у Зои отошли прямо в магазине, поэтому она на высоченной шпильке с ценником)? Только такая красавица как ты может успеть и в шаббат, и в ливень. Мужу скажешь, чтобы шесть дней до тебя не домогался».

Жизнь в Одессе

К Зильберману едут даже из Америки. Слава о враче, который получает результат даже после двадцати лет бесплодия, докатилась и туда. За роды, граничащие с дерзостью и почти всегда естественным путем, за отказ назначать «дорогие» препараты, коллеги его не слишком жалуют, но в клиники Израиля и США всё же зовут. И всё же кажется, что грех тщеславия обошел его стороной.

«На фига? Шо, в Одессе перестали рожать? Или перестанут? И зачем меня благодарить за беременность, это же не я ребенка заделываю. Богу спасибо нужно говорить. Я вообще геологом хотел стать. Но, сам понимаешь, мужчина должен обеспечивать семью. Слушай, если бы я снова получил те семнадцать, то пошел бы в геологию. Или астрономию».

Мы спускаемся по старой лестнице в летний одесский зной, и Зильберман ворчит, что слишком рано отключают лифт. А если беременная? В свои 76 он бодр и наслаждается жизнью. Человек, которого не должно было быть. С характерной внешностью и курчавыми волосами, с сигаретой. Кричит в телефон на всю улицу: «Шо ты поднимаешь кипишь, какой шлемазл сказал тебе, что ты бесплодная? Приходи завтра, я на тебя посмотрю!»

Прощаемся. Напоследок Зильберман рассказывает: «Мы небогато жили. Я страшно за велосипед мечтал, но не было его у меня. Зато книжки какие были! Перельмана читал, все его “занимательные химии, физики”. Это же самые шикарные книжки за всю жизнь! У меня сейчас большой телевизор, ну, такой, плоский. Так я по нему только National Geografic смотрю. Остальное не интересно. Ну, всё! Побежал!»

От редакции

Это всего лишь одна одесская история. А сколько их есть еще? Жизнь в Одессе продолжается, а это значит, что гении продолжат появляться на той замечательной земле. Что касается Иосифа Зильбермана, то он попрощался с нами 4 октября 2020 года. Небо отмерило ему четких 79 лет.

Читай наш следующий материал о том, какие слова часто слышны в Одессе и почему их популяризовали Александр Розенбаум и Исаак Бабель в своем творчестве. Спасибо, что остаешься с нами!

Фото на превью и в статье Getty Images.